Соломенные дома, школа в лесу и отбор соседей

В 30 километрах от Каунаса меня встречает Игнас, которому чуть больше двадцати лет. Мы говорим по-английски — это для нас единственный общий язык. Ситуация универсальная, большинство молодых литовцев, которые пошли в школу в 90-х и позже, говорят по-английски, когда чуть более старшее поколение прекрасно говорит по-русски.

Игнас садит меня в свой старый полноприводный Subaru и мы ныряем в лес по дороге, которая больше напоминает путь через болото. Машина влетает в ямы, вода и грязь заливают боковые окна, но Игнаса это не смущает, ему нравится сам процесс, он улыбается и рассказывает мне забавные истории, пока я держусь за кресло, чтобы хоть как-то погасить вибрации.

Раньше, я думал, что плохие сельские дороги бывают только в Беларуси. Но литовская просека бьёт все рекорды.

Дорога приводит в спрятанную среди соснового леса деревушку, где в большом деревянном срубе собралось под сотню экопоселенцев, которые съехали со всей Литвы. Официально такие мероприятия должны проходить в защитных респираторах, но тут я не вижу ни одной маски. На столах стоит мёд, гречичный хлеб, овощи, фрукты и другие натуральные продукты, которые литовские дауншифтеры привезли, чтобы поделиться с остальными. Все выступления участников проходят на литовском языке, поэтому мне тяжело передать их содержание, понятными остаются только музыкальные представления, ведь музыка — универсальный человеческий язык. Заканчивается мероприятие большим музыкальным джемом и танцами. А после организатор съезда и по совместительству основатель местного поселения Раймундас приглашает нас, иностранных гостей, к себе домой.

Дома нас встречает жена Раймундаса Реда и орава детей, в основном, состоящей из подруг дочерей.

Раймундас вспоминает, что всё началось в 2004 году, когда ему было 34 года. Он прочитал несколько книг Владимира Мегре «Анастасия», увидел там адреса клуба в Каунасе, где встречаются почитатели этих книг, и пошёл туда, где нашёл людей, похожих на себя, которые имеют схожие взгляды, хотят создавать свои поместья.

Раймундас ходил в клуб на еженедельные встречи, где единомышленники обсуждали, как найти свою землю и всякие практические решения вроде строительства дома, создания огорода.

— Один знакомый, который знал, что я ищу землю, предложил усадьбу в хорошем месте недалеко от Каунаса. Мы приехали, посмотрели, нам очень понравилось и через неделю документы были у нас на руках. Мы купили участок, на котором был старый дом и 5 гектаров земли в частной собственности, а также дополнительно 1 гектар леса. Мы сразу видели, что нам этой земли много и мы не будем обрабатывать столько. Поэтому стали предлагать часть земли своим знакомым, которые тоже были в поиске места. Наши знакомые Роландас и Аушра приехали, посмотрели и через день сказали, что они будут покупать эту землю и жить тут, — рассказывает Раймундас.

Когда поселенцы покупали эту землю, цены были 2-3 тысяч евро за 1 га, сегодня цены выросли и в среднем по Литве 1 га не самой лучшей земли стал стоить 4-5 тысяч евро.

До переезда на землю Раймундас владел компанией, которая занималась производством мебели из дуба и других ценных пород деревьев. В фирме работало больше ста работников. Но, как признаётся мой герой, уже несколько лет, до того момента, как он переехал в поселение, хотелось изменить свою жизнь.

— Слишком большая разница в ощущениях, когда ты живёшь на природе, и работой на фирме, когда каждый день ты ездишь и вынужден воевать с рынком, решаешь разные производственные проблемы. Это целиком другой стиль жизни, и трудно его совмещать с жизнью на природе.

Раймундасу удалось продать активную часть бизнеса, и теперь он только сдаёт в аренду помещения, которые остались от производства. Работа эта довольно пассивная, и сейчас хватает одного-двух дней в неделю, чтобы съездить в Каунас и решить все вопросы. Сегодня этого хватает для содержания семьи.

В читательский клуб в Каунасе иногда приходил человек, который строил соломенные дома в Литве. Семья Вайчунас решила, что будет строить именно такой дом. Но такое решение пришло не сразу.

— Вначале думали строить деревянный сруб и построили деревянный гостевой дом. Тогда мы увидели, что у сруба есть свои минусы. Прежде всего, это плохая ветрозащита, ветер дует через соединения, и нужно применять химические вещества, чтобы заделать эти щели.

Сосед консультировался с архитектором Петрасом Девижисом, который один из первых стал строить соломенные дома, многие зовут его отцом соломенной революции в Литве. Петрас приехал в Кардокаи и помог строить круглый соломенный дом соседу.

— Пока Петрас помогал строить дом, я узнал на практике философию соломенного строительства и разные другие аспекты стройки. Пятрас очень неординарная личность, интересно мыслит. И когда я увидел, как такой человек строит, то понял, что очень важно, какие люди строят тебе дом.

— Первоначально я нанимал других людей на весь цикл работ, но потом пересмотрел свой подход, и заканчивал стройку уже Петрас.
Раймундас и Реда тоже участвовали в стройке, делали всю внешнюю и внутреннюю облицовку, весь декор и всё, что внутри дома.

Основой соломенного дома является соломенный блок — хорошо спрессованный тюк соломы из ржи или пшеницы. После установки в стену остаётся только обмазать глиной с внутренней или внешней стороны. Но, как признаётся Раймундас, если покупать такие блоки на фирме, которая их изготавливает, то выходит довольно дорого.

— Сейчас, если я бы начинал стройку, то делал бы каркас и потом вставлял туда стандартные тюки, которые можно заказать у фермеров. Сегодня новые поселенцы именно так и строят. Чтобы построить средней величины дом на 80-100 м2 нужно 200-300 тюков. Один тюк соломы вместе с доставкой стоит 1 евро. Получается, на утепление всех стен дома нужно потратить всего 200-300 евро.

В поселении нет правила строить дома именно из соломы. Но когда заезжают новые люди и приходят смотреть соломенный дом Раймундаса и Реды, слушают рассказы как живёт семья, сколько отапливает и какие другие качества дома, то они выбирают то же самое.

— Первоначально у нас была идея построить дом как можно более автономный, без каких-то сложных систем, за которыми нужно следить. Поэтому отопление сделали печное. Да, за домом всё равно приходится следить, но это проще, чем обслуживать сложные системы вроде тепловых насосов, рекуператоров, — рассказывает Раймундас.

В доме тем не менее есть все удобства: автономная очистительная система, гидрофор для воды. Крыша в доме сделана из камыша, это экологично, к тому же камыш служит как утеплитель. Также в поселении распространены крыши из дранки. Но если место влажное и дранка часто мокнет, на ней начинает расти мох и в течение десяти лет покрытие портится.

Сегодня в поселение входит 24 двора на 40 гектарах земли. Последние годы, после начала пандемии коронавируса, пришло много новых людей, они ещё только начинают строиться. Постоянно живёт 12 семей, это 40 человек вместе с детьми. В среднем каждый год прибавляется по одной семье. Почти каждый год рождается по несколько детей.

Чтобы попасть в поселение, есть определённый отбор.

— Когда появляются кандидаты жить в нашем поселении, мы собираемся всей общиной и разговариваем. Задаём разные вопросы, в том числе довольно острые: за что собираетесь жить? Как будете строиться? Сколько у вас денег на строительство? Что вы тут собираетесь делать? Какие у вас ценности? Едите ли мясо и т.д.? В это же время мы и сами рассказываем о себе: как мы живём, какие у нас ценности. Такая встреча — это двухсторонний обмен информацией. Во время беседы чувствуется, насколько семья подготовлена, люди знают или не знают что делать и насколько им будет трудно переехать. В деревне есть много работы, и чтобы с ней справиться, лучше быть подготовленным к трудностям, а самое главное — не бояться преодолевать их. На первом месте, когда принимается решение о принятие новой семьи в поселение, стоят не деньги, а то, как люди между собой взаимодействуют и общаются, понимают ли вообще, куда они идут. Тут ведь не только перемена места, это перемена образа жизни. Разговор длится 2-3 часа, мы спокойно сидим, пьём чай, а после него только небольшой опрос и всем ясно без голосования: всё нормально, эта семья сможет тут жить или нет.

По статистике после собеседования в поселение принимают примерно 75% от всех желающих.

Чтобы попасть в поселение, есть определённый отбор.

— Когда появляются кандидаты жить в нашем поселении, мы собираемся всей общиной и разговариваем. Задаём разные вопросы, в том числе довольно острые: за что собираетесь жить? Как будете строиться? Сколько у вас денег на строительство? Что вы тут собираетесь делать? Какие у вас ценности? Едите ли мясо и т.д.? В это же время мы и сами рассказываем о себе: как мы живём, какие у нас ценности. Такая встреча — это двухсторонний обмен информацией. Во время беседы чувствуется, насколько семья подготовлена, люди знают или не знают что делать и насколько им будет трудно переехать. В деревне есть много работы, и чтобы с ней справиться, лучше быть подготовленным к трудностям, а самое главное — не бояться преодолевать их.

— Тут ведь не только перемена места, это перемена образа жизни. Разговор длится 2-3 часа, мы спокойно сидим, пьём чай, а после него только небольшой опрос и всем ясно без голосования: всё нормально, эта семья сможет тут жить или нет.

По статистике после собеседования в поселение принимают примерно 75% от всех желающих.

Раймундас вспоминает, что первая волна была в 2008-2010 годах, тогда не было никакого отбора и пришло много людей, но не все остались тут. Кто-то продал свой участок, кто-то купил, но до сих пор ничего не сделал, кто-то пытается начать со второго раза. А теперь почти все новые жильцы, которые прошли отбор, уже живут. Есть ещё люди, которые находят место не через поселение, а по объявлению, и тогда сообщество никакого влияния на это не имеет. Но соседи всё равно знакомятся и общаются. Много кто пришёл, чтобы избежать карантина и других явлений, связанных с пандемией коронавируса.

— Я вижу, как действует отбор в другом поселении Раундоплинис, которое находится по-соседству. Оно сформировалось на основе альтернативного образования, там живут семьи, которые водят детей в нашу школу. Они тоже хотели переехать жить на землю, но в прошлом году вся земля в нашем поселении уже была раскуплена, и мы искали новые места. Посчастливилось, что один фермер решил продать свой участок в 56 га. Я инициировал покупку этой земли. И сегодня там сформировалось новое поселение с новой общиной.

Вначале в чате было 70 человек, желающих поселиться в Раундонплисе, но когда уже нужно было принимать решение о покупке земли, осталось 20 человек. Тогда сообщество Кардокаи по своему опыту сформулировало опросник, и с ним новая община стала принимать людей. Новые желающие пишут своё резюме, потом проходит собеседование онлайн, а потом встреча вживую. И хоть собеседования выглядят по-разному, результат примерно один и тот же: те, кто понимает, что будет делать на земле, остаются, те, кто не понимает, — сами после собеседования это видят.

В поселении стали подрастать дети. Уже 10 лет назад жители задумались о том, что делать с образованием. Вначале начали водить детей в городской садик — 15 км отсюда.

— Все дела делаются из лени, — шутит Раймундас. — Дочке нравилось общение, но чтобы попасть в сад, нужно было вставать в 7:30. А мы видим, что ребёнок хочет спать зимой примерно до 9 часов. И как раз в это время была новая волна пополнения соседей, которые пришли с маленькими детьми 5-7 лет, была одна семья, у которой уже был опыт природного детского сада.

Так собралась инициативная группа, зарегистрировали НГО, и поселенцы учредили школу и зарегистрировали её в отделе просвещения. По условиям отдела просвещения в школе должны быть учителя, помещения для учёбы и администрация.

Деньги идут на оплату учителей, административные нужды. А если школа негосударственная, то родителям приходится покрывать все хозяйственные расходы: помещение, электричество и т.п.

— Мы всё посчитали, посмотрели что альтернативная школа — это реально. Вначале оплата была 65 евро в месяц на одного ребёнка за учёбу и около 30 евро за еду. Сегодня сумма оплаты выросла примерно до 200 евро в месяц вместе с питанием. Стараемся, чтобы питание было свежее — этим занимается одна и семей в поселении, у них есть вся необходимая сертификация.

Часть учителей живёт в поселении, а часть приезжает из города. Школа выдаёт учителю машину, и на этой машине он привозит учеников из города, так как школа стала довольно популярна и за пределами поселения.

— Когда начинали школу, показывали всем желающим небольшой недостроенный домик и говорили: здесь будет школа. Кто-то поверил в нашу мечту, а кому-то было очень странно.

В этом году, когда в школу приехали почти 200 человек, включая детей, которые находятся на домашнем образовании, но официально приписаны к нашей школе, они уже видят, что есть какая-то система, оборудованы классы, есть учителя, и сейчас они верят, что тут может быть настоящая школа. Наша школа интересна прежде всего тем родителям, которых заботит, чем и как будет заниматься их ребёнок, у кого он учится, какие он реально получает знания, какой получит опыт.

Раймундас ведёт меня посмотреть вживую, как работает школа. Она представляет собой небольшие домики в форме куполов и других альтернативных форм, разбросанных на полянках среди соснового бора.

Пробираться между домиками-классами можно только в резиновых сапогах, сейчас половодье и вода заполнила все низкие места в лесу, но это не смущает детей, которые с криками носятся по лужам и гоняют на велосипедах.

Воспитателями работают сами жители поселения. В детском садике я замечаю улыбающегося воспитателя. Дети, в основном мальчики, буквально облепили его. Замечаю, что это большая редкость, увидеть воспитателем мужчину.

— А как иначе, отвечает воспитатель, мальчикам нужен мужской пример.

Всего к школе приписано 120 человек, которые на домашнем образовании, 35-30 человек ходят на занятия каждый день, детский сад посещают 15 деток.
Школа работает по официальной программе и расписанию, но на практике учителя свободны в своих методах.

Дети очень интересуются, задают вопросы, и вся система построена на том, что сам ребёнок хочет учиться и найти тему, которая его интересует. Ребёнок получает знания и изучает предмет со всех сторон. Эти знания связаны друг с другом, — поясняет Раймундас.

Учитель работает как ментор, который помогает детям идти по своей дороге. Ребёнок сам принимает решение, к кому идти. В школе нет оценок. Но есть встречи раз в полгода для родителей, учеников и учителей. На этих встречах смотрится на индивидуальное продвижение ребёнка, не сравнивая его с другими.

И действительно, жизнь в поселении проходит неспешно. В один из дней, Игнас, который встретил меня в самом начале, провёл экскурсию по местности. Почти в каждый дом, к которому мы подходили, нас приглашали внутрь. В одном — не хотели отпускать, пока мы не поели. Жители охотно общались и рассказывали о своей лесной жизни. Есть на территории бывшей деревни и традиционные старые деревянные дома, стоит отреконструированная часовня. Новое сменяет старое, не разрушая, а дополняя его, и жизнь в когда-то заброшенной деревне возрождается.