«Чего ждать? Давай уже детей делать!»

В одном из немногочисленных домов живёт семейство Кравцовых: Кирилл, его жена Ирен и двое малышей: четырёхлетний Яроним и грудной Ян.

Кириллу 39 лет, в своё время он был успешным в Гомеле фотографом, открыл студию в центре города, поставил на поток прибыльный бизнес. Но вскоре ему всё это перестало приносить удовольствие, и жизнь фотографа кардинально изменилась. В 2010 году Кирилл уехал в большое путешествие по двум американским континентам. Передвигаться приходилось автостопом, а ночевать у местных жителей. Это сильно изменило его мировосприятие.

– В один момент жизнь в городе показалась мне скучной. Я осознал это через полгода путешествия где-то в Центральной Америке. Каждый мой день был чем-то новым, взрывом мозга. И по возвращении продолжать жить, как раньше, в прежнем ритме я уже не мог, мне нужно было что-то новое.

К тому времени Кирилл уже купил дом в Чырвоном Кастрычнике, но не собирался в нём жить, больше рассматривая приобретённую недвижимость как дачу. А в путешествии понял, что ему стало очень интересно поселиться в этом доме и попробовать себя реализовать в деревне.

– До этого я жил в городе уже 30 лет и про деревню вообще ничего не знал. И как на земле жить, и что значит – в своём доме, а не в квартире, совсем не представлял.

Деревня – это как полёт на другую планету. Здесь всё немного по-другому устроено, сразу нужно выучить, что тут гравитация другая, как она действует. Для меня жизнь в деревне – это новый уровень, это прыжок вверх, а не вниз.

– У нас тут в Кастрычнике нету скорости, у нас бездорожье кругом, – вставляет четырёхлетний Яроним, который сидит рядом с Кириллом.

– Мы даже разогнаться до 100 км/ч тут не можем, потому что у нас тут бездорожье кругом, – добавляет Кирилл.

И действительно, чтобы добраться до деревни, пришлось долгое время ехать по пыльной грунтовой дороге, а потом плыть целый час на самодельном деревянном плоту.

Вокруг Кастрычника много воды – целых пять озёр, огромный луг, который, как говорят местные, меняется каждую неделю, а ещё бескрайний сосновый лес. Через лес проходят небольшие песчаные просёлочные дорожки с выступающими корнями деревьев. В самом деле трудно представить, что кто-то сможет тут ездить быстрее сорока километров в час. И нашлись же смельчаки, готовые жить в такой глуши среди бездорожья и лесов!

– Тут есть кусок земли. Ближайшая деревня – в двух километрах птичьего полёта, а по дороге ещё больше. Эти 10 квадратных километров – моя зона комфорта. И тут ты живёшь, как на острове – романтика, – объясняет Кирилл.

В деревне всего шесть жилых домов, но постоянно живут только в двух. Спрашиваю у Кирилла, как он добирается из цивилизации до своего хутора.

– Когда я сюда переехал, у меня не было машины, и я четыре года ходил пешком, ездил автостопом, если куда-то нужно было съездить. Если кого-то просил привезти сюда в Кастрычник, всегда застревали, бампера вырывали, гнули пороги, вытаскивая транспорт, постоянно были какие-то приключения. Потом купил себе первого «гольфа», и на нём всё время застревал. Но он лёгенький, и если вдвоём с кем-то ехал, всегда можно было вытолкать.

Кирилл рассматривает такие приключения как своеобразный джип-триал. И, смеясь, поясняет:

Редко бывает, чтобы я выехал куда-то без приключений, не застрял где-нибудь, не копался там полдня. Когда нет воды, можно сходить за трактором в соседнюю деревню. Но во время разлива можно рассчитывать только на себя. Зимой было завалило снегом, два дня не могли выехать.

Сейчас у Кирилла есть джип, и перемещаться по местности, как он признаётся, стало проще. От деревни до Гомеля 55 км., до Речицы – 50, но с местными дорогами не совсем понятно, сколько на это уходит времени.

– До города я могу доехать в течение часа или полутора часов. Хотя иногда это может занять и 12 часов, но это когда весна, осень или совсем плохая погода и дороги размыты.

Дом, в котором живёт семейство Кравцовых, – это типовая полесская хата, которую новый хозяин преобразил: вставил новые окна, переложил печь, обновил интерьер. По сути – это одна большая жилая комната, в дальнем углу – спальня с кроватью, посередине – печь, а за печью – душевая кабина, за кабиной – минималистичная кухня. В целом – сплошная эклектика. Туалет находится на улице – это небольшой симпатичный домик с дыркой в полу, расписанный национальными узорами.

Пока мы разговариваем с Кириллом, в дом входит хозяйка – Ирен. Она коренная минчанка, ей 33 года и в Кастрычнике живёт с 2012 года. На руках у неё младший сын Ян, которого она принесла подмыть в душе. Одноразовыми подгузниками ребята не пользуются, чтобы не загрязнять окружающую среду, а детей стараются высаживать. Только в поездки берут с собой многоразовые подгузники.

У хуторян раздельный сбор мусора: железо отдаётся на вторсырьё, органика идёт в компост, бумага уходит на растопку печи, а пластик хозяин вывозит на своём джипе в город – в специальные контейнеры для пластика.

Когда Ирен зашла в дом, Кирилл решил окунуться в воспоминания о том, как они с познакомились. Через год, после того как молодой человек вернулся из трипа по Америкам, он решил отправиться в путешествие вокруг Беларуси.

– В путешествие мы с другом поехали совсем без денег, только батя выдал на дорогу кусок сала и благословил. И когда нам стали нужны деньги, знакомая посоветовала пойти подсобниками к одному гончару. Гончар позвал нас с собой на фест в Гродно, куда приехала и Ирен, там мы и познакомились. Я сразу рассказал, что живу на хуторе, а она говорит: «Я тоже хочу в деревне жить». А я говорю: «Поехали». И мы поехали.

Так моё путешествие, которое продолжалось всего две недели, закончилось, и мы поехали жить в Кастрычник.

Это же как надо было хотеть поехать в деревню, чтобы вот так с ходу и согласиться на приглашение малознакомого мужчины! – удивляюсь я.

– Я совсем не думала, что поеду на самом деле жить в деревню, - возражает Ирен. Думала, поеду на месяцок, поменяю обстановку. К тому моменту мы были знакомы два дня. В первый день, когда Кирилл рассказал мне про деревню, я подумала: «Ммм... Классно, можно в деревне пожить». А на второй день, когда он рассказал мне свою историю, я подумала: «Ммм, классный чувак». (смеётся)

Мы приехали в Кастрычник, а Кирилл мне и говорит:

Так и пошло.

До переезда на хутор у Кирилла было своё фотоагенство, а по приезду в деревню парень занялся гончарным производством. Делает глиняную посуду и продаёт её на ярмарках. Интересуюсь у него, не жалко ли было оставлять прибыльный бизнес?

– Я забросил фотографию по нескольким причинам. Во-первых, на хуторе не было кого фотографировать, только природу, но я её всю для себя сфоткал. Во-вторых, можно было продолжать фотографировать, но вокруг стало много других интересных занятий. Пришлось самостоятельно строить дом.

Дальше, мы организовывали фестивали и на фотографию находилось всё меньше времени. К тому же мой фото-бизнес был в городе, я делал выпускные альбомы, работал в фото-студии, а для этого нужно было жить в городе.

В Кастрычнике нет магазина, не ходит сюда и автолавка, и за едой Кравцовым приходится ездить раз в две недели в город.

– остаются каши, семечки и сухофрукты с мёдом, – рассказывает Кирилл.

Земля здесь песчаная, поэтому с огородом есть определённые трудности: вода уходит из верхних слоёв почвы. И чтобы её задержать, хозяева закапывают на небольшую глубину старые брёвна.

Знаю, что у ребят непростые отношения с местным сельсоветом. Кирилл рассказывает почему так вышло.

– Когда власти к нам присматривались, они не совсем понимали, кто мы такие и что мы тут делаем.

В то же время все рождённые в деревне мечтают переехать в город, где больше возможностей. К тому же мы не пьём, не едим мясо, и телевизора у нас нет. В то же время мы живём на отшибе, и сельсовет ничего о нас узнать не может. Но вот прошло семь лет, и сейчас мы общаемся с властями, проблем стало меньше.

Деревню нашу планировали снести. Одной деревней меньше – меньше отчётности. А когда родился ребёнок, в сельсовете заметно занервничали, но как только прописали его в Минске – сразу успокоились.

Правда, когда друзья Кравцовых хотели купить в деревне землю под строительство, сельсовет отказал по причине того, что «нет условий на построение дома». Поэтому дальнейшее развитие деревни, как отмечают ребята, проблематично.

Старшему сыну Ярониму уже четыре года. Других детей, кроме его годовалого брата, в деревне нет. Ирен соглашается, что социализации не хватает.

– Да, действительно – у Яронима уже есть запрос на общение с другими детками. Но мы часто бываем в гостях в семьях с детьми. Как и в городе, где люди ходят друг к другу в гости, также и в деревнях люди ездят в гости с удовольствием. Что касается школы, я сейчас изучаю варианты альтернативного образования, мне нравится вальдорфская школа педагогики, также есть интересная Школа Саммерхилл, где все решения ученики принимают на равне со взрослыми. Есть варианты домашнего образования, дистанционного обучения и обучения по индивидуальному плану. Считаю, что возить детей в центр сельсовета совершенно бесполезно, а ехать жить в город ради нашего местного образования я тоже бы не хотела. Возможно, дети будут обучаться, как и раньше, какому-то ремеслу у мастера, посмотрим. А самое главное – научить ребёнка учиться.

Пока мы разговаривали, в дом уже начали стучаться люди. Это гости фестиваля, которым пришло время возвращаться в город. Дорога есть только одна: по большой воде через разлив.

Кирилл швартует к берегу большую алюминиевую лодку. Гости загружают в неё своё богатство, и мы отчаливаем. Солнце садится за озеро, а мы плывём в золотом свете мимо торчащих из воды деревьев, чтобы через час причалить к большой земле. Мы прощаемся, а Кирилл разворачивает баркас и уплывает на свой остров.